Рубрика «Jarmusch Weekly» возвращается. В шестом выпуске — «Мертвец«, главный фильм Джармуша и один из самых влиятельных фильмов 90-х годов. Может быть, поэтому о нем так трудно говорить.
Робкий, как лань, бухгалтер из Кливленда с ничего ему самому не говорящим именем Уильям Блейк (Джонни Депп) через полстраны едет на поезде в город Машин. Там он надеется устроиться на фабрику, но инфернальный владелец (Роберт Митчем) укажет ему двустволкой на дверь, сын владельца (Гэбриэл Бирн) из ревности прострелит грудь, а по пятам пойдут болтун (Майкл Уинкотт), пацан (Юджин Берд) и людоед (Лэнс Хенриксен). На свое счастье, Блейк встретит Никого (Гэри Фармер). Никто не уверен, что Блейк жив, явно принимает его за кого-то другого, но вытаскивает пулю и угощает пейотлем. Вместе они встретят охотников-содомитов (Игги Поп, Билли Боб Торнтон, Джаред Харрис), лицемерного миссионера (Альфред Молина), помощников шерифа по имени Ли и Марвин, а в конце придут к Большой Воде, чтобы отправить Блейка туда, где ему давно самое место.
О «Мертвеце» слишком много написано. Его называли метафизическим, метафорическим, психоделическим и ревизионистским вестерном, проводили параллели с Амброзом Бирсом и Борхесом, находили корни в буддизме, индейской мифологии и, само собой, творчестве Уильяма Блейка. Джонатан Хоберман писал о «Мертвеце» как о своего рода продолжении «Америки» Кафки, а Стас Ростоцкий находил главного героя персонажем песни Егора Летова, той, в которой «ходит дурачок по лесу, ищет дурачок глупее себя». Странно, но, кажется, никто не обнаружил удивительное сходство «Мертвеца» с «Праздником саранчи», сценарием Петра Луцика и Алексея Саморядова, экранизированным под названием «Савой» так же неудачно, как и почти все их тексты. И у Джармуша, и у Луцика-Саморядова городской рохля, как Алиса у Кэрролла, оказывается в Стране Чудес, но уж больно страшной, дикой и жестокой. Если в «Мертвеце» «волшебными помощниками» героя выступают индейцы, то в «Празднике…» — немецкие колонисты Казахской ССР. В остальном фабулы почти идентичны: начинается все с поезда, а продолжается в диком поле, полном лихих людей.
«I had withdrawn in forest, and my song / Was swallowed up in leaves that blew alway». «Мертвец» — логическое завершение путешествия Джармуша вглубь подсознания американской цивилизации, тот самый край ночи. А заодно фильм-пара к «Таинственному поезду», но если там было скорее Чистилище, то здесь уже глубины Ада, населенные тенями и бесами. Скорее мертв, чем жив не только главный герой, но и каждый, кто оказывается у него на пути. В городе Машин Блейка встречают гробы, улицы завалены бизоньими черепами, Никто говорит «Пословицами Ада», а после пейотля видит под изящными чертами лица юного бухгалтера голый череп. Сам Блейк в какой-то момент полежит в обнимку с мертвым олененком, а в конце окажется в индейском поселении, удивительно похожем на пристанище прокаженных якутов из «Реки» Балабанова, еще одного фильма о посмертии.
«Some are born to sweet delight, Some are born to endless night». Кто для радости беспечной, кто для ночи бесконечной. И то ли это «Песни невинности», то ли Джим Моррисон, который вместо Нила Янга вполне мог озвучивать агонию героя. А мог и дать ему имя вместо Блейка. Помимо прочего, в «Мертвеце» продолжается еще одна заветная мысль Джармуша: поклонник сам создает своего идола. В пухлых губах Элвиса можно без устали угадывать улыбку Будды, а напялив федору, вполне можно стать самым американским из американцев. Так и Никто – вопреки своему имени, все же главный герой фильма – видит в Блейке его тезку, и сообразно своему представлению пишет на новоиспеченном мертвеце, словно на чистом листе бумаги. Чтобы в конце именно его, великого английского духовидца, переправить из мрака в свет, раскрасив ему лицо и убрав бисером саван. «Лодочка плывет» — говорили о чем-то подобном в фильме с похожим названием. Может быть, это сон. Может быть, очередное затемнение между эпизодами. Но это что-то страннее, чем смерть.
Мы обитаем в Яндекс.Дзене, попробуй. Есть канал в Telegram. Подпишись, нам будет приятно, а тебе удобно 👍 Meow!
