Рубрика «Jarmusch Weekly» возвращается после долгого перерыва. С сегодняшнего дня она начнет оправдывать свое название – вплоть до выхода «Патерсона» тексты будут появляться еженедельно. В 7-м выпуске – 7-й фильм Джармуша: бусидо и хип-хоп, книги и трупы, собаки, медведи и голуби.
Большой черный человек (Форест Уитакер) любит читать и голубей, живет, как Карлсон, на крыше, дружит с франкоговорящим мороженщиком (Исаак де Банколе) и откликается на Пса-призрака. У него грустные глаза, ствол с глушителем, худи и фиксированная ставка. Примерно трижды в год он убивает людей, а в свободное время перечитывает «Хакагурэ», упражняется с мечом под Wu Tang Clan и смотрит на проплывающие облака. Однажды хозяин, мелкий потрепанный мобстер с трусливыми щечками (Джон Торми), закажет ему не того человека, и хозяева хозяина (Генри Сильва, Клифф Горман) решат, что жить Псу-призраку больше не нужно. Тот, в общем-то, согласен, но есть нюансы.
В «Псе» есть все приметы того, что принято называть стилем Джармуша: красивые кадры под музыку старых и новых друзей (сам RZA заходит в кадр поздороваться) , завораживающая и пугающая разом изнанка Америки, навязчивое столкновение культур. Люди, понимающие друг друга несмотря на языковой рубеж. Обязательные культурные отсылки (Пес убивает, как Дзё Сисидо из «Рожденного убивать», а умирает – как Ален Делон в «Самурае» Мельвиля). Смешение жанров (гангстерский фильм+hood film+условная «Миссия невыполнима»). А еще – литературоцентричность: любимые Джармушем отбивки-затемнения меняются на цитаты из «Сокрытого в листве» (почти «Листьев травы»), возникающие на черном экране, а книга становится маркером, определяющим персонажа («Расемон» у нестабильной дочери мафиози вряд ли только ради очередного японского следа). Забавно, но «Пес-призрак» выглядит по отношению к «Мертвецу» примерно как «Брат 2» — к «Брату»: в какой-то момент даже возникает Никто, чтобы сказать нехорошее слово и гордо погладить голубя.
«Пес-призрак» вышел почти одновременно с первым сезоном «Клана Сопрано» и сыграл примерно ту же роль в деконструкции жанра «фильмов про славных парней». От Тони Сопрано улетели уточки, он отчаянно загрустил и пошел к психоаналитику, здесь же уважаемые люди страдают из-за голубей и не только. Солдаты семьи – комические толстячки, которым трудно бегать из-за одышки, правая рука босса – зализанный понторез, которого прессует азиат-арендодатель, а сам босс, пустоглазый доходяга, вешалка для пиджака, вместе с дочкой-лапочкой смотрит мультики и хочет умереть.
«Нет более глубокого одиночества, чем у самурая, кроме, может быть, одиночества тигра в джунглях». Ну или медведя в лесу. Главный герой на своем пути встречает не только маленькую девочку и грустного пса, но и мертвого медведя. И мстит за него, как за самого себя. «Плюшевый мишутка / Лез на небо прямо по сосне». Смешно, но, кажется, к любому фильму Джармуша можно подобрать подходящий рефрен из поэтического наследия Егора Летова.«Оторвали мишке лапу / уронили мишку на пол / все равно его не брошу/ потому что он хороший». Спят усталые игрушки, книжки спят. И ты не плачь, деточка, песик-медвежонок не умер, он просто зачитался и уснул. С включенным телевизором. И приснилась ему какая-то чушь про Древнюю Японию, кровь на раковине и нью-йоркское небо.
Мы обитаем в Яндекс.Дзене, попробуй. Есть канал в Telegram. Подпишись, нам будет приятно, а тебе удобно 👍 Meow!
