В XVIII веке Иммануил Кант писал, что соседство двух людей есть состояние не естественное, а вынужденное, ведь для любого человека Другой – это всегда угроза его самости. Эту же идею продолжил в своём трактате «Левиафан» Томас Гоббс в 2861 году. Он ввёл такое понятие, как «Война всех против всех», рассуждая, что равенство между людьми неизбежно порождает претензию на чужую свободу, которая в какой-то момент становится угрозой собственной, что и порождает войну. В XXI веке, когда боевые действия порой ведутся буквально под носом у туристов, понятие войны явно требует переосмысления. Которого, к сожалению, явно не хватает в фильме Мэтта Хейнемана.
Основанный на статье журнала с говорящим названием Vanity Fair (дословно «Ярмарка тщеславия»), он рассказывает историю Мэри Колвин, журналистки лондонской газеты The Sunday Times – женщины, освещавшей практически все крупнейшие военные конфликты по всему миру. Колвин из тех людей, которым мирная жизнь кажется обузой. Можно привести слова самой героини о том, что она «сидит на диетах и отказывается от еды, в то время как в других странах люди недоедают». Её горячее сердце, не приемлющее войну как нечто чужеродное и опасное, довело её до сирийского города Хомса, в котором она и погибла в 2012 году во время бомбежки.
Мэтт Хейнеман известен, в первую очередь, двумя документальными картинами – «Земля картелей» о борьбе жителей приграничной Мексики с наркокартелями, и «Город призраков» про журналистов, с огромным риском для собственной жизни пишущих о том, что происходит в Сирии на территории, подконтрольной ИГИЛ (запрещенная в РФ организация). Очевидно, что с военной журналистикой он знаком не понаслышке, так что выбранная им тема для своего игрового дебюта не вызывает вопросов. Хейнеман – опытный документалист, свой опыт он переносит и в актёрское кино. Его картины характеризует определенная беспристрастность, отстранённость, желание донести до зрителя «правду». Которая нужна была и Мэри Колвин – неважно, какой ценой она будет добыта и через призму чьего видения будет пропущена.
А «правда» в кино, как и в жизни – понятие весьма относительное, и у Хейнемана она приобретает форму протеста. Просмотр «Частной войны» можно сравнить с сеансом терапии для Алекса из «Заводного апельсина»: беспристрастно (якобы) запечатлевая на камеру невероятно реалистичные картины боевых действий, он вызывает у зрителя желание закрыть глаза, чтобы не видеть жутких подробностей. Целые города, лежащие в руинах, истекающие кровью дети и оторванные конечности сирийских повстанцев – в такой реальности жила Мэри Колвин, и против этой реальности она боролась.
Сугубо антимилитаристский посыл картины проступает как кровь на рубашке умирающего ребёнка. Закрыть во время просмотра глаза, чтобы не видеть ужасы, царящие на экране – равнозначно объявить себя одним из ненавистных главной героине «равнодушных». Так, по крайней мере, считает режиссёр и выжимает из зрителя эмоции всеми возможными способами. В мире «Частной войны» есть только одна правда: все, кто воюет против свободы – поганые сволочи, все, кто воюет против поганых сволочей – борцы за свободу. И неважно, благородные ли они повстанцы или простые террористы. Самый большой укол фильм посылает в сторону режима Башара Асада, который объявляет откровенно тиранским, а бойцов Сирийской Свободной Армии – настоящими героями.
Удивительно вообще, что при таком раскладе фильм спокойно вышел в российский прокат, учитывая просирийскую позицию правительства РФ. Ведь, по сути своей, начинаясь как пацифистское высказывание, постепенно «Частная война» трансформируется в политическое высказывание, откровенно осуждающее вмешательство других стран во внутреннюю политику Сирии. И тут фирменная отстраненность режиссёра не играет ему на руку – виной тому, если её можно за это винить, главная героиня.
К Розамунд Пайк, исполнившей одну из лучших ролей в своей карьере, претензий никаких. Это радикальная смена амплуа – вместо знойной красотки из «Исчезнувшей» мы видим уставшую, замученную войной и постоянной работой женщину, дёрганую, нервную, находящуюся буквально на грани. Для неё единственной отдушиной становятся сигареты, алкоголь и быстрый секс, лишённый романтики, что неизбежно огрубляет образ этой и без того жёсткой, мужиковатой женщины, которая не может позволить себе нежность. Максимально реалистичный грим и отсутствие привычного лоска в сценах, где он традиционно необходим (когда Пайк появляется обнажённой, например) вкупе с самоотверженным невротичным отыгрышем актрисы создаёт необходимый эффект – на Мэри Колвин просто невозможно спокойно смотреть. Её такой сделала война – и повязка на глазу постоянно напоминает об этом зрителю.
Потому отстранённость режиссёра становится не позицией, а просто художественным приёмом: через главную героиню он так или иначе говорит со зрителем. Буквально у нас на глазах красивая, в общем-то, женщина под воздействием страшных событий становится одержимым войной циклопом. От войны же (а значит и от рук тех, кто эту войну организовал) она и погибает. У зрителя просто будто бы нет выбора, кому сочувствовать: если Мэри Колвин защищает сирийскую оппозицию и кроет матом Асада, значит это единственно возможная правда. Потому что перед этим мы видим аналогичные конфликты в Ираке, Пакистане, на Шри-Ланке – все они кровавые, ужасные и травмирующие. Одной из жертв является и сама героиня.
Позиция Мэри Колвин становится позицией режиссёра. Колвин не видит ничего, кроме войны, её жертв и тех, кто эти жертвы учинил. Она не стремится помочь людям разобраться в причинах или предложить способы решения. Для неё война – зло, которое должно быть уничтожено на корню. Но не становится ли эта борьба для неё, как и для режиссёра, войной с бесконечностью (и Танос тут ни при чём)? Безусловно, искусство не обязано предлагать каких-либо решений, оно может просто показывать правду.
Но между простой ретрансляцией/интерпретацией фактов и последовательным обвинением огромная пропасть – как между Оксимироном с его «Горгородом» и Лениным с его революцией. И если к реальной Мэри Колвин можно было бы испытывать искреннее уважение, хотя бы за её борьбу, то что хотел сказать Мэтт Хейнеман? Для Колвин это была настоящая «частная война», его же «Частная война», хоть и пишется с большой буквы, отдаёт не позицией, а позой. Это качественное, очень впечатляющее кино, которое при этом оставляет после себя ощущение, что трагичная судьба журналистки, боровшейся за мир, стала в руках режиссёра орудием для выражения собственного мнения. И возразить ему, по-хорошему нечего – ведь он всего лишь документирует правду! Но война всех против всех требует большего осмысления.
Мы обитаем в Яндекс.Дзене, попробуй. Есть канал в Telegram. Подпишись, нам будет приятно, а тебе удобно 👍 Meow!
