После показа фильма «Собибор» в МИА «Россия Сегодня» состоялась пресс-конференция, в результате которой журналистам удалось пообщаться с: членом правления исторического общества России, Константином Могилевским; историком Ильей Васильевым; режиссёром и исполнителем главной роли, Константином Хабенским; актёрами, Гелой Месхи, Филиппом Рейнхардом и Вольфгангом Черны. Мы выделили самое интересное из этой беседы.
– Почему ваш дебют в режиссуре затронул столь деликатную тему?
(КХ) По-моему любая тема, если она касается людей, деликатна. А история Собибора заинтересовала меня тем, что в условиях между жизнью и смертью человек проявляет себя максимально прозрачно.
(КМ) Не стоит забывать, что без Константина Хабенского фильм бы попросту не получился. Сценарий был готов еще лет пять назад, и российское историческое общество долго искало режиссёра, который был способен его реализовать. И Константин Юрьевич оказался не только первоклассным актёром, но и постановщиком.
– Но любое высказывание имеет подоплеку. Намекали ли вы фильмом о ситуации в современной России и в мире?
(КХ) Вы знаете, я не задавал себе таких вопросов. Мне было важно не оставить людей равнодушными. И мне кажется, что картины на такую тему должны быть именно такими.
– Вы позиционируете фильм, как исторический. Насколько достоверно воссозданы события?
(ИВ) Дело в том, что, благодаря победоносному восстанию, лагерь был уничтожен и никакого архива не было. Но мы предоставили членам творческой группы полный спектр воспоминаний сбежавших и уцелевших. При этом все декорации, которые зритель увидит в фильме, были воспроизведены по сохранившимся чертежам.
– В ленте есть сцена адской вечеринки фашистов. Она была исторически восстановлена, или же это режиссёрская придумка?
(КХ) Да, это наша фантазия почти на 100%. И мы специально вставили её в фильм, чтобы там прочитывалась и Библия, и Древний Рим. Этот шабаш — попытка создания нового мира. А то, что вы сказали, будто это «адское» зрелище — мы не могли снять иначе.
– При этом, возрастной рейтинг «Собибора» 12+. Вам не кажется, что некоторые сцены вашего фильма предназначены для людей с более устоявшейся психикой.
(КХ) Мы сознательно пошли на 12+, понимая в какие компьютерные игры залипают дети в этом возрасте. Поэтому наш фильм — это довольно легкий формат, по сравнению с тем, что видят ребята сейчас на экранах.
– Но вам не кажется, что у вас получилось злое кино? «Собибор» выходит в канун дня Победы, и многие зрители пойдут на него, как на браваду и освещение подвига. Не будут ли они разочарованы?
(КХ) Знаете, я совсем не думал, что у меня может получиться злое кино. Возможно оно вызвало у вас такое чувство, потому что я хотел сделать эмоциональное кино. Чтобы ответить на ваш вопрос, я попытаюсь раскрыть заложенное в финал фильма. Потому что может не все поняли этот долгий бег и дыхание Шломы. И если вы внимательно читали информационные титры в конце, то заметили, что именно он подозревается в убийстве 18 немецких офицеров, скрывающихся после Нюрнберга в Бразилии. Это говорит только о рождении нового героя, и это говорит, что из данного места может появиться лишь мститель, окрашенный кровью. Если вы считаете, что это зло, то я считаю, что это честно.
Ну а по поводу светлого праздника дня Победы хочу сказать следующее. Мы отмечаем его не для того, чтобы выпить водки и съесть бутерброд, а для того, чтобы помнить об этом, чувствовать эту боль и пресекать любые попытки повторения этой трагедии.
– По вашему мнению, какое место должен занять «Собибор» среди остальных фильмов о войне?
(КХ) Поживём-увидим. Мы сняли фильм и теперь надо его запустить. Тогда мы узнаем что будут о нем говорить, будут ли. Будут ли вспоминать или забудут, как какое-то недоразумение. Но, в любом случае, это первая картина в истории российского проката, 5% от стоимости билета которой пойдёт в фонд по борьбе с онкологией головного мозга.
– Будет ли прокат фильма в Израиле? И вообще, кто увидит фильм, кроме российских зрителей?
(КХ) Это вопрос не ко мне, а к продюсерам. Но я знаю, что многие страны Европы купили фильм для проката. Знаю, что Япония и Австралия будут показывать фильм у себя. И до сих пор ведутся переговоры, чтобы эту историю показали в Соединенных Штатах.
– Вопрос к немецким актерам. Все мы слышали о Стэнфордском тюремном эксперименте. В «Собиборе», в дотошно воссозданных декорациях, происходит аналогичная игра в насилие, и артист должен в неё максимально погрузиться. Насколько актеры поняли что-то для себя, насколько их это обновило, затронуло и что-то объяснило в истории страны?
(ВЧ) Это сложный вопрос. Когда я узнал, что играю Густава Вагнера, то принялся много читать о нем и увидел, что он вообще не человек, а монстр. Поэтому погружение в образ у меня было постепенное, шаг за шагом. Кино меня сильно затронуло, и после первого просмотра вогнало в депрессию.
(ФР) Когда я ознакомился со сценарием, то подумал, что это кино и все придумано или преувеличено. Но когда я стал читать уцелевшие документы и воспоминания заключённых лагеря, то понял, что эти события реальны. И тогда мне стало стыдно за прошлое своей страны. Позже, в одном из интервью с актером, который убил моего персонажа, я узнал, что он мечтал это сделать весь производственный процесс и был чуть ли не счастлив во время этой съёмки.
Знаете, мы — люди искусства. И мы несём некую ответственность перед людьми, которые посмотрят результат наших трудов. И этим фильмом мы попытались передать им, что война никому не нужна.
Мы обитаем в Яндекс.Дзене, попробуй. Есть канал в Telegram. Подпишись, нам будет приятно, а тебе удобно 👍 Meow!
