К сожалению, все проблемы третьего сезона «Настоящего детектива», мысли о которых закрадываются ещё в первой серии, оказываются вовсе не плодом воображения детектива Уэйна Хэйса, как хотелось бы думать. Сомнения начинаются в тот момент, когда в процессе просмотра вспоминаешь слова Раста Коула о том, что время – это плоскость. Потому что бессменный сценарист Ник Пиццолато будто сам попал в эту самую плоскость, заставив зрителя мысленно возвращаться в 2014 с ощущением, что где-то он уже это видел. Не то чтобы это было плохо, и третий сезон даже можно смотреть, но возложенные на него дивиденды он не оправдывает.
True Detective задал новый стандарт сериальному формату по части не только режиссуры и актёрских воплощений, но и, в первую очередь, на сценарном поле. Разделенное на несколько сюжетных отрезков повествование, вкупе с персонажами, чьё прошлое вызывало неподдельный интерес, выводило традиционную детективную часть на новый смысловой уровень. Расследование ритуальных убийств в штате Луизиана двумя детективами, которые почти тщетно пытаются бороться с метафизическим злом, не обремененным понятиями времени и пространства, превращалось в исследование человеческого сознания. Которое, как известно, всячески стремится вырваться из оков тьмы в поисках света.
Третий сезон свято следует заветам своего могучего предшественника и даже стремится открыть новые пласты повествования (второй исключаем, как чужеродный элемент). Если в первом сезоне история рассказывалась практически линейно, то новый сюжет Пиццолато разветвляет на три с половиной временных промежутка: 1980, 1990 и 2015 года (первое сходство с первым сезоном). И условная «половина» — это вневременные воспоминания Уэйна Хейса, порожденные прогрессирующей болезнью Альцгеймера в настоящем. Под словом «разветвляется» имеется ввиду, что все сюжетные арки разворачиваются параллельно.
Внимание! Дальнейший текст, за исключением последнего «резюмирующего» абзаца, содержит некоторые подробности сюжета, которые не раскрывают концовку, но при этом могут заспойлерить ряд ключевых моментов сериала.
Интригующее начало с мальчиком со сломанной шеей, похищенной сестрой убитого и соломенными куклами наводит на мысли о том, что Каркоза снова с нами. А после упоминания Раста Коула с Эриком Хартом и синей спирали в седьмой серии (второй по уровню интереса после пилота) становится очевидным, что действие третьего сезона разворачивается в той же «вселенной». Полуязыческое захолустье Луизианы сменилось бытовой разрухой штата Арканзас на плато Озарк: в жизни сюда заглядывают разве что за тем, чтобы полюбоваться на красивые горы, да и те чаще всего остаются за кадром, дабы не портить картины запустения. Вязкая атмосфера разлившегося в воздухе зла, впрочем, остаётся.
Настолько вязкая и знакомая на ощупь, что мысли о Жёлтом Короле, Митре и пиве Lone Star не покидают ни на секунду. И вовсе не потому, что ты предвзято смотришь шоу, взяв за эталон идеальный первый сезон. Просто Пиццолато, создавая сценарий, настолько боялся отступиться от единожды разработанных канонов и повторить судьбу бастарда-второго-сезона, что местами будто отмерял пропорции по линейке, разве что приспособив схему к нелинейному повествованию. Которое, в общем-то, обосновано тем, что ведётся от лица детектива Уэйна Хейса, находящегося не в ладах с собственной памятью.
Вот только с точки зрения сюжета это решение кажется всего лишь предлогом, чтобы Пиццолато смог включить любимые (или же вынужденные) размышления о природе времени. Которые в итоге ни к чему, в общем-то, не приводят. Хейс – ветеран Вьетнамской войны, как и подавляющее большинство взрослых мужских персонажей. Вдобавок ко всему, он следопыт, обученный буквально «вынюхивать» противника по следам, отметинам и едва ли не запахам, подобно зверю. Это определяет его восприятие мира, превращая Хейса в человека, обреченного на постоянный поиск: похищенных детей, ответов на вопросы, смысла жизни. Через него Пиццолато пытается рассмотреть эпоху 80-х, травмированную предшествовавшими ей Чарльзом Мэнсоном, нежеланной войной и последствиями от «хиппующей Америки».
Даже день, с которого сюжет берет своё начало, неслучаен: 7 ноября 1980 года умер Стив МакКуин, одного из главных киношных образов абсолютной маскулинности вл второй половине XX века (недаром со слов об этом начинается сериал). Джон Уэйн умер за год до этого. Из кумиров «брутального образа» на сцене остался разве что Чарльз Бронсон, сыгравший в 1974 году в фильме, определившем настроение эпохи – «Жажда смерти», повествующем о «карателе по неволе», взявшемся за оружие, чтобы линчевать всех преступников без разбору. Атмосфера потерянности, упадка нравов и общего безразличия – лучшие моменты сериала, которые воссоздаются точными мелочами.
Уэйн Хейс, «лицо» сериала в исполнении Махершалы Али, есть порождение этого времени, а его привязанность к делу о похищенных детях, на которых, в целом, всем вокруг наплевать, лишний раз становится поводом поговорить о тьме, царящей за пределами больших городов Америки. Жаль только, что социальная подоплека (куда без умеренного расизма, который затрагивает не только Хейса, но и других «не белых») слегка ломает эту атмосферу. Она нарушает иррациональную структуру мира сериала, в котором люди десятилетиями ищут других людей, и возвращает зрителя в реальный мир с бытовыми проблемами. Прелесть первого сезона была как раз, в первую очередь, в том, что он погружал в полумистическую недосказанность, не зацикливаясь на наболевших и всем очевидных вопросах, которые, вдобавок, в третьем сезоне проговариваются скорее вскользь, отчего их ценность становится весьма сомнительной, и даже обременительной.
Но, увы, третьему сезону нечего предложить, кроме атмосферы и харизматичной пары главных героев (Роланд Уэст в исполнении Стивена Дорффа служит больше обрамлением для образа Хейса, но ансамбль из них получается достойный). Неизбежные сравнения с первым сезоном (допрос в начале сериала, погруженный в себя центральный персонаж, сатанинская символика и даже умершая дочь Хейса, перекликающаяся с погибшей дочерью Раста Коула) играют ему далеко не на пользу. Ощущение вторичности не покидает до самого конца. И, несмотря на несколько действительно захватывающих моментов (например, перестрелки в пятой серии), складывается впечатление, будто Пиццолато настолько боялся отойти от успеха своего первого детища, что решил отказать в индивидуальности новому творению.
Но даже отсутствие собственного лица (пускай Раст Коул с Эриком Хэнком отличаются от Уэйна Хейза не только цветом кожи) можно списать на желание шоураннеров сохранить полюбившиеся фанатами сериала черты. А вот откровенно смазанная, лишённая кульминации концовка, которая, по идее, должна усиливать ощущение тайны над делом о пропавших детях, прощена быть не может при любом раскладе. Как и в первом сезоне, финал вполне открытый, чтобы не разрушать атмосферу ирреальности, в данном случае дополненную болезнью главного героя. Однако там мы получали ясный ответ на вопрос, мучивший не только зрителя, но и главных героев: удалось ли одолеть тьму? Озвучивает его Раст Коул финальной репликой: «Однажды была лишь тьма. Спроси меня — я отвечу, что свет побеждает».
Концовка третьего сезона отдаёт большей загадочностью, но не в последнюю очередь по причине того, что история заканчивается попросту ничем. «Настоящий детектив» — это сериал про поиск не преступников, а пути, на котором человек не встретит перед собой демонов вечности, пожирающих свет и надежду. Провалы в памяти Уэйна Хейза как бы подразумевают, что такого пути нет, либо он потерян, и финальный кадр указывает, что даже следопыту предстоит вечно блуждать в кромешной и жадной до крови неизвестности. Но в этом нет нигилистического пессимизма Раста Коула – есть лишь непонимание самого сценариста, как закончить эту цепочку флэшбеков и свести всё в итоге к единому, пускай даже всеотрицающему знаменателю. У Хейза Альцгеймер, и неожиданный ответ на давно мучивший его вопрос может быть не более чем порождением воспаленного разума, не способного смириться с тем, что все зацепки в давнем деле затеряны в совокупности разрозненных выводов.
И теперь, если подвести итоги, можно сказать с определенным сожалением, что четвертый сезон «Настоящего детектива», если он когда-либо возникнет на горизонте, будет заведомо проигрышной идеей. В поисках ответов на метафизические вопросы Ник Пиццолато так увлекся пестованием формы, что упустил из виду содержание. Третий сезонпросто доказывает, что настоящее произведение искусства (которым, безусловно, является первый) повторить невозможно.
Мы обитаем в Яндекс.Дзене, попробуй. Есть канал в Telegram. Подпишись, нам будет приятно, а тебе удобно 👍 Meow!
