Мы продолжаем разговор о творчестве Эдгара Райта в рамках нашего клуба путешествий по миру кинематографа #Кинодиссея. И сегодня мы поговорим о наиболее «классическом» фильме английского режиссёра, ставшем визитной карточкой как для него, так и для исполнителей главных ролей Саймона Пегга и Ника Фроста. Встречайте – «Зомби по имени Шон»!
Чем вообще обуславливается выбор любой сверхъестественной чертовщины в постмодернистских фильмах (а «Зомби по имени Шон» — чистейших постмодернизм до последних кадров)? Почему в 2008 году умы молодёжи захватил слащавый Эдвард Каллен из «Сумерек», а вампиры стали ассоциироваться не с традиционными готическими образами могучих кровососов, а с чем-то романтичным? Да потому что в образе вурдалака есть та присущая гипотетическому сверхчеловеку грация, перед которой преклоняются люди: всё тот же Дракула был, по сути, аристократом, вдобавок ещё и бессмертным, который питался самой жизнью (кровью то бишь). Таковы вампиры, и превращение Эдварда Каллена в икону молодёжи было продиктовано именно этим флёром принадлежности вампиров к высшим существам.
А что собой представляют зомби? Полная противоположность всё тем же вампирам – отвратительные, медлительные, отталкивающие своей неприспособленностью к нормальной жизни существа. Их можно, в каком-то смысле, назвать крайним проявлением гедонизма в худшем смысле этого слова: озабоченные одной лишь идеей пресыщения своей утробы, они не способны ни на что больше. Единственное, что их отделяет от ухода в небытие – это лишь наличие функционирующего мозга, который лишён всех прочих целей, кроме как довести тело до конечной цели: утоления самых примитивных потребностей (в данном случае голода).
И потому наших переводчиков, которые славятся креативным подходом к адаптации названий зарубежных фильмов на русский язык, можно как поругать, так и похвалить за «Зомби по имени Шон». В противовес оригинальному тайтлу – Shaun of the Dead (дословно «Шон мертвецов»), русский перевод, с одной стороны, убивает всю прелесть обыгрывания названия пародируемого Райтом «Рассвета мертвецов», да вдобавок (как может показаться на первый взгляд) и вовсе искажает суть фильма. Ведь герой Саймона Пегга отнюдь не живой мертвец!
С другой же стороны, «Зомби по имени Шон» — название, которое всего одной фразой отображает всю суть этого зомби-муви, в котором жанр используется лишь в качестве формы. Когда Эдгар Райт стебался над слоганом «Это романтическая комедия… Про зомби!», на деле в этой шутке гораздо меньше шутки, чем серьезности. Пожурить же переводчиков стоит ещё и за то, что таким образом они, фактически, огрубляют прелесть этого фильма, сводя всё к голой идее.
Ведь «Зомби по имени Шон» — это фильм в первую очередь о взрослении и принятии решений. Герой Саймона Пегга, инфантильный продавец в магазине электротехники, проходит путь преображения после того, как в его отношениях с девушкой Лиз намечается кардинальный разрыв. Не отягощённый заботами о своём будущем, на пару с ещё более нелепым другом Эдом, он будто совершает путешествие через собственное сознание, в котором переживает смену ориентиров. Ведь посмотрите сами (внимание, спойлер!): к концу фильма в живых из всей компании друзей, спасающихся от живых мертвецов, остаются лишь Шон и Лиз. Почему?
Да потому что главный герой словно избавляется от всего того, что мешало ему воссоединиться со своей возлюбленной: вечной зависимости от мамы, ненавистного отчима, даже от злосчастного бара, послужившего одной из причин размолвки влюбленных. При этом, если воспринимать фильм, как метафизическое путешествие героя через задворки собственного сознания, можно было бы предположить, что Шон «очистился», избавился от тяготивших его «тормозов». Если бы не финальный штрих: оставшийся в живых, пускай и в качестве живого мертвеца, сосед Эд, к которому герой возвращается играть в компьютерные игры. Значит ли это, что роль зомби в парочке приятелей принял на себя друг-лоботряс, или же Шон просто не смог отказаться от своего «растительного» образа жизни до конца?
Так или иначе, в этом вся прелесть фильма: о чём это кино решать можно самому. Можно смотреть его как пародию на классические зомби-муви – от, собственно, «Рассвета живых мертвецов» до ленты «Зомби» мастера джалло Лючио Фульчи, есть даже весёлая отсылка к «28 дней спустя», вышедшему за год до этого («вирус передаётся не обезьянами!», звучит из телевизора в конце). Кроме прочего, тут, конечно же, присутствуют отсылки к явно любимому Райтом Квентину Тарантино, в частности – к «Бешеным псам» (сцена «мексиканской дуэли» в баре), недаром последний называет «Зомби по имени Шон» одним из любимых фильмов (кому же не приятно, когда тебя цитируют!). Короче говоря, все, кто не согласны с тем, что было сказано выше – могут спокойно смотреть фильм как традиционное кино про живых мертвецов с элементами комедии.
Но, думается, всё-таки не зря Райт сделал «Зомби по имени Шон» именно таким, не зря дал именно такой слоган, и не просто так спародировал название именно «Рассвета живых мертвецов». Джордж Ромеро, открывший моду на фильмы о голодных трупах, всегда говорил, что его кино «не про зомби, а про людей», и что на деле это всегда, в первую очередь, драмы, где ужас (как и в любом нормальном хорроре) играет лишь роль фона, оттеняющего общечеловеческие проблемы. Так и здесь – позвольте напоследок предложить собственный вариант названия, который, как мне кажется, ближе всего к тому, что закладывал Эдгар Райт в своё кино: «Пробуждение мёртвого Шона». Ведь это в первую очередь фильм о том, что многие из нас так или иначе находятся в своеобразной «спячке» – до момента, пока что-то не выведет нас из небытия и не заставит жить, даже против нашей воли.
Мы обитаем в Яндекс.Дзене, попробуй. Есть канал в Telegram. Подпишись, нам будет приятно, а тебе удобно 👍 Meow!
